И снова, по прошествии, должно быть, долгих дней, я почувствовал, что меня кто-то зовет.

- Эдди.

- Энни? Ты вернулась?

- Нет. Ты так далеко, Эдди. Я едва могу пробиться к тебе.

- Лиги?

- Да. Лучше. Это лучше. Ты должен вернуться к нам.

- Как? Я не знаю, где и почему. Я только что лишился самого главного в жизни.

- Ты должен попытаться. Ну, Эдди. Главное, принять решение.

- Я даже не знаю, с чего начать.

- Придумай что-нибудь.

Я расхаживал по кораблю, проклиная его, его капитана, команду и погоду. Хаос бурлящей воды, лишенной пены, темнел вокруг, хотя время от времени в ней появлялись льдины и айсберги. Однажды даже возникли огромные валы холодной белизны, уходящие вершинами в темноту, как стены, преграждающие путь в бесконечность. Вперед, мы продвигались всегда вперед.

Ни мольбы, ни проклятия, казалось, не достигали своей цели. Я думал, что на какое-то время сошел с ума, потеряв Энни и оказавшись в кольце обстоятельств, которые далеко не способствовали нормальному образу мыслей. Ветры, возникающие из темноты и льда, стали холодными. Я видел, как капитан ходил туда-сюда, занимаясь своими делами, но ни разу не подошел к нему. Я заметил, что постепенно скорость нашего движения увеличивалась. Мы все еще шли на всех парусах, и ветер завывал с еще большей яростью.

В первый раз, когда судно целиком было поднято из воды, я испугался, хотя прошло много времени, прежде чем это повторилось. Но настало время, когда это уже происходило регулярно. Я увидел старика, зная теперь, что это было своеобразное воплощение По, в отдалении. На этот раз он пытался делать какие-то расчеты, а на самом деле смотрел, как ледяные горы проплывали и проплывали мимо нас. На его лице отражались боль, растерянность и блаженство, - последовательно или одновременно, не знаю точно (в этом месте Время уходит, как зеленый огонь…) - когда я понял обстоятельства нашего положения, - что нас закружит и увлечет в воронку водоворота. Я снова ощутил родство с этим человеком, которое объединяло нас в прежние дни, и мне захотелось подойти к нему, взять на руки, спасти его, вынести из этого места. Только я знал, что не могу сделать этого; а если бы и мог, я был уверен, что он не захочет этого.

Я взглянул на наше головокружительное вращение по спирали гигантского ледяного амфитеатра, увидел, что круги становятся все меньше среди рева, грохота и треска. Я знал, что чувствовал По. Глядя на ледяное пространство, приближающее час Смерти, он видел Жизнь во всей ее ясности. Я видел все его глазами и знал, что мог бы устремиться, как он, в последнюю бездну, сознательно, безоглядно, исполняя закон единства…

Видел, но не хотел этого. Был момент, когда мы с ним стали словно один и тот же человек. Он был художником, а я почти его творением. Хотя я порицал его за чрезмерное возвеличивание. На память пришли слова Лиги: «Придумай что-нибудь», - и я отвернулся от него.

Мир был распахнут, готовый жадно проглотить все. Что мог сделать человек?

Я попытался.

12